Невыдуманные истории от Жоры Пенкина. Книга 1. Криминал - Евгений Пекки

Невыдуманные истории от Жоры Пенкина

Книга 1. Криминал

Евгений Пекки

© Евгений Пекки, 2016

© Михаил Кравченко, иллюстрации, 2016

Редактор: член Союза журналистов России Рита Прохоровская

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Знакомьтесь, Жора Пенкин

(Вместо пролога)

Жору Пенкина я знаю уже больше двадцати лет и всё время использую любую возможность увидеться и пообщаться с ним.

Судьба нас свела случайно.

Мы охотились на уток с приятелем в камышовых зарослях, покрывавших зеленым ковром мелкие заливчики в окрестностях деревеньки Ялгубы, что в сорока километрах от Петрозаводска. Когда-то мы с ним давно облюбовали это место: и ехать вроде недалеко, и без дичи домой мы не приезжали.

День выдался удачный – последняя суббота августа. Птицы было вдосталь, стало быть, ее еще не всю успели выбить до начала открытия охоты.

У нас с Юрой было к вечеру добыто по паре крякв, да еще у него пара чирков, а у меня гоголь и шилохвость. Не стыдно и домой возвращаться.

Дело было уже к позднему вечеру. Возле палатки горел наш костерок, в котелке весело булькал супешник из белых грибов, которые пришлось вырвать на полянке (ну, ведь не ставить же палатку на грибы). Боровички оказались вполне товарного вида, червями пока не облюбованными, и вечером пошли в дело.

Кстати, по поводу грибных червей наши мнения с Юрой расходились. Я приверженец только тех грибов, которые от этой твари полностью свободны. В то время как Доктор (так звали моего приятеля в кругу друзей, на рыбалке и охоте), уроженец Подмосковья, считал, что практически каждый гриб, за исключением поганок, в пищу годится. В конце концов, если вид его в тарелке не нравится, так ведь можно и ложкой в сторону откинуть. Полагаю, что это его убеждение было связано с отсутствием изобилия этих дикорастущих в лесах, которые он посещал в детстве. Впрочем, знакомство с таким неразборчивым грибником имело и свои положительные последствия. Так, скажем, опята научил меня собирать именно Доктор. До знакомства с ним я их от поганок не отличал и не очень переживал по этому поводу. Теперь же я полагаю, что это универсальный гриб, который на всё годится.

Развалясь на густой траве рядом с костром, освободившись от бродней и охотничьей амуниции, лежал я, закинув руки за голову, и смотрел в карельское облачное небо. Мне нравилось это нетяжкое занятие – разглядывать луну, ныряющую временами в пробегающие облака.

– Однако ветер завтра будет, – глубокомысленно заметил Доктор, подкидывая веточки в костер.

Я не успел отреагировать на его прогноз. Затрещали прибрежные кусты ивняка, и на полянку к нам вывалились двое в охотничьей обмундировке и с ружьями за спиной.

– Вечер добрый, – нейтрально-вежливо поздоровался первый, невысокого роста, с короткой бородкой и с пятизарядкой за спиной.

Я привстал, чтобы разглядеть его при свете пляшущего пламени костра.

– Здравствуйте, – поприветствовал нас второй, подходя ближе к костру.

– И вам не хворать, – отозвался Доктор.

– Привет, – буркнул я, не зная еще, что ожидать от этой встречи.

– Хворать не хотелось бы, – делая еще шаг навстречу огню, произнес второй, что был повыше и постройнее.

Тут я увидел, что он был мокрым до середины груди и его пятнистый костюм местами был облеплен тиной.

– Если позволите, – продолжил он, – я хотел бы немного обсушиться. Уже холодает, а до посёлка километров пять еще по темноте шлёпать.

Действительно, по прогнозу намечалось снижение температуры.

– Мы можем, конечно, и сами костер где-нибудь развести, да темно уже без фонаря в лесу лазить, – промолвил первый.

– Господь с вами, – отозвался Доктор, места здесь хватает. Да и горяченького отведайте, весь день, поди, на бутербродах.

– Так оно и есть. Ну, коли мы не в тягость будем, разрешите представиться: Георгий Пенкин, – он протянул руку Доктору.

– Юрий Филатов.

– Олег Харламов, – назвал себя охотник с пятизарядкой.

И тут я, поняв, почему голос его мне сразу показался знакомым, с укоризной произнес: – Старых друзей не узнаешь, Харлам.

– Костя! Кирсанов! Ты что ли? Блин! В темноте не признал.

– Так ведь и я тебя тоже. Вон ты при бороде, какой важный стал. К огню садись поближе, дай тебя разглядеть.

– Это Георгий пусть к огню поближе садится, – кивнул он на попутчика. Тот уже совсем растелешился и выжимал свои шмотки, повернувшись спиной к огню.

– Мокрое на себя не надевай, – распорядился Доктор. – У тебя запасное белье есть?

Я выделил новому знакомому спортивки, а Доктор тельняшку. Мокрую одежду развесили по сучьям кустарника, и Георгий подсел ближе к огню.

– Как тебя угораздило?

– Как это обычно бывает? Полез крякву битую доставать. Смеркалось уже. Только взять ее в руки хотел, а она вдруг задергалась и метра на три отплыла. Я сгоряча за ней и в яму ухнул.

– Птицу-то достал?

– Конечно, грех было бы бросить ее. Вон в рюкзаке лежит.

– Тогда, «С полем Вас, Ваше благородие», – улыбнувшись, поздравил его Доктор.

– А вас, охотнички, с водкой, – отозвался Георгий.

Он полез в рюкзак и достал оттуда бутылку водки и шматок сала, отбросив размокшую напрочь половинку буханки хлеба.

– Молодца! Обычаи знаешь, – оценил Доктор.

И начался у нас немудрящий разговор у охотничьего костра, под стопочку водки, под горячий супчик, под ароматный чай – не из пакетика, а заваренный в прокопченном чайнике.

За что я люблю охоту и рыбалку, это вот за такие минуты общения. Ведь если разобраться, рыбу или, скажем, курицу, даже утку или гуся, можно и на рынке купить. Это даже дешевле обойдется. А вот такого общения, таких рассказов у костра, таких моментов истины, которые порой в ходе этого общения возникают, не получишь больше нигде.

Вдруг что-то стало всплывать в моей памяти, чем больше я глядел на Георгия и слушал его рассказы.

– Да что же ты сделал, «жабий хвост»! – произнес он в сердцах, когда Харлам полез за колбасой и опрокинул его кружку с чаем.

У меня как будто вспыхнуло что-то в голове. Я узнал его.

– А вы в Костомукше лет пятнадцать назад не работали? – спросил я Георгия, вглядываясь в темноту.

– Было дело, – обернулся он ко мне. – Мы что, встречались?

– А помнишь, как Митрофанова брали, женщину он на КРАЗе сбил? И фамилия твоя Пенкин.

– Точно все.

– Да ты не тот ли журналист московский?

– Он и есть. Но в Москве я учился, а работаю вот в Карелии.

Так завязалось это знакомство, которое длилось годами, иногда с перерывами, но не по нашей вине. Все мы за двадцать лет постарели, вот только Доктора, который спас жизнь сотням людей, а был он классным хирургом, в прошлом году Бог прибрал. В свое время мы сдружились с ним, когда он сделал мне операцию, по поводу аппендицита с гнойным перитонитом, а позднее он спас и Жору, удалив ему желчный пузырь, набитый камнями, как мешок геолога образцами разных пород. Все мы по жизни очень сблизились и многие праздники отмечали вместе.

Жора оказался удивительно интересным человеком. Сначала, еще тогда, после первой совместной охоты, когда мы с Доктором узнали, что он работает в милиции, это несколько сдерживало наши отношения.

Дело житейское, но скажите, кто из нас не сталкивался с людьми в серой милицейской форме, которые составили о себе отвратное впечатление? Волей-неволей негативный образ мента, хама и вымогателя поборов, который с началом горбачевской перестройки благодаря журналистской братии всё больше в народе приобретал искривленный оттенок, стал невольно распространяться вообще на всю эту контору. Однако вскоре мы поняли, что Жора Пенкин «мент правильный». К людям зря не цепляется, если к нему обратились – вопросы решает и может разрулить весьма сложную ситуацию. В то же время хулиганью, мелкому ворью и другой криминальной нечисти он спуску не дает. В мздоимстве он также замечен не был. Когда мы с ним познакомились, был он участковым оперуполномоченным в чине старшего лейтенанта милиции. Среди людей, с которыми он по жизни пересекался, я не помню ни одного человека, который бы о нем отозвался отрицательно, даже из тех, кто получил благодаря ему свой срок или угодил в ЛТП.

Людей таких в жизни я встречал немного. Однако влекло друзей к нему не только его обостренное чувство справедливости. С ним было интересно общаться. Жора был очень начитанным человеком, что, согласитесь, в милицейской среде большая редкость. Он писал неплохие стихи, тренькал на гитаре, мог сбацать на рояле «Мурку» или «Цыганочку», исполняя их при этом зычным голосом. А еще он умел слушать людей. Может быть, это было связано с его профессией, но скорее всего просто он был так воспитан. Все его байки я услышал только потому, что у костра иной раз возникала тема, которую он мог прокомментировать, приведя какой-либо пример из собственной жизни. А еще он был умелым рассказчиком и некоторые эпизоды собственной жизни мог подать так, что иногда слушатели улыбались, иногда покатывались со смеху, а иногда скрипели зубами от злости. Случаи из рассказов, им от кого-то слышанных, он не любил упоминать или на них ссылаться. Частенько он заходил ко мне домой, благо жил я недалеко от его места работы. Я заваривал цейлонский чай, и он с удовольствием его выпивал, потихоньку прихлебывая из кружки. Чай он любил пить очень горячий. Как он говорил, «чтоб во рту кипяток булькал», подтрунивая надо мной, поскольку мне приходилось ждать минут десять, пока чай остынет. Впрочем, о вкусах не спорят.